Каждый четверг Норман Питерс закрывал мастерскую  после обеда, зашторивал окна и творил невероятное волшебство. Куда уж там гадалкам с их дымчатым шаром предсказаний.… Это была такая особая секретная волшба, которая обязательно должна следовать ритуалу. Если его нарушить – белый кролик не выскочит из пыльной шляпы, а феи склеят крылышки.
Каждый четверг Норман Питерс садился на крыльце под козырьком и ждал с терпением и спокойствием верного пса. Курящего пса. Который подкуривает одну сигарету от другой, крепко зажимая её перемазанными краской пальцами. Замирает сгорбившейся статуей, неизбежно старея.
Элис приходит не всегда, ведь, безусловно, кружок журналистики куда важнее, чем их четвергования. В такие дни Норман Питерс ждет её до ужина, а когда понимает, что муза не явится – идет рисовать по памяти. Девушка, которая рождается из-под карандаша, смотрит на татуировщика насмешливо, словно издевается. Но Питерс никогда не сердится, ведь после первой же его истерики она рискует исчезнуть насовсем, а это будет однозначно хреновой новостью.

В тот день она пришла, опоздав всего на час. Появилась, заставляя ожить. Норман не обмусоливал Элис щеку в честь приветствия, не было пошлых признаний, касаний рук. Он просто был рад ей, пропуская в святую святых – свою мастерскую. А она, скинув пальто на табуретку, порхала среди  его эскизов и картин. Именно Элис была первой, кто видел все работы художника, будучи его вдохновением, советчиком, и самым строгим критиком. Когда она улыбалась, Питерс точно знал, что эскиз стоящий; когда хмурилась – Норман доводил её до ярости, заставляя аргументировать свое недовольство; когда же Элис поджимала губы, парень просто выбрасывал картину. Ему не было жаль, никогда не жаль было мазни.
Но тот день, все же, был особенным. Тогда Норман хотел показать  Кэрролл особенную картину, хоть и навеянную очередным своим сном. На выжженном поле, на фоне малинового неба, занеся клинок, бесстрашно сражалась маленькая девочка, удивительно похожая на юную Элис. Их детство прошло врознь, и муза никогда не показывала своих детских фотографий, но Питерс точно знал, что она была именно такой: храброй, не по-детски серьезной и решительной. Скромная подпись внизу гласила «Обаяние войны».

Элис застыла перед картиной, разглядывая этот военный сюрреализм, а Норман внимательно следил за её лицом, пока спокойно не выдохнул. Ей нравится. Не в силах больше сдерживаться, юноша мягко взял гостью за плечи и привлек к себе, целуя в висок. Только в четверг после обеда Норман Питерс мог позволить себе такую наглость. Коснуться пальцами точеного подбородка, оставляя следы от краски, сжать чуть сильнее нужного, и глянуть в глаза, словно бросая вызов.  Целуя её, он всегда становился ужасно дерзким, словно расхититель гробниц, работающий не за деньги, а от шальной головы.

- Элис, мне кажется, я потерял голову.

Отредактировано Norman Peters (Вт, 2 Апр 2013 19:01:48)

Если вы не любите женщину, то у вас с ней может получиться только секс. И то, если повезет. Некоторым этого вполне достаточно. Искусству затащить женщину в постель учат в специализированных школах, только Норман считал подобное признаком ущербности и общей неполноценности. С Элис он так никогда бы не поступил. Элис – это не все… Да и откуда ему было знать о том, как с остальными, если в его недолгой жизни была только одна девчонка? Эмоции, которые испытывал художник были столь сильными, что он чувствовал дискомфорт, глядя вслед симпатичной девчонке. Ему казалось, что Элис влезет к нему в голову, обо всем узнает, и больше никогда не придет в четверг после обеда. С такими как Кэролл можно было только заниматься любовью.
Наверное, дело в доверии. С музой можно было не притворятся, дарить эмоции и насыщаться ими. Шептать на ухо влюбленный бред, в сотый раз обожествляя её, яросно утверждая, что она его и только, что она самая красивая, и что он, Норман, не сможет прожить ни дня без своей Элис. А в ответ чувствовать, как приятно ноют новые и новые царапины на спине. Можно было поскользнуться на какой-то шмотке, упасть на пол, утянув за собой свое сокровище, услышать веселый смех. Можно смеяться вместе прямо посреди так воспетого всеми таинства любви и не слышать обиженного фырчания. Можно было дурачиться, ловя убегающую Элис за ногу, очередной раз вымазываться в краске, снова прижимать к себе это чудо посильнее, чтоб она уже никуда не сбежала. Потому что она может. Если девушка оставалась у него на ночь, это автоматически значило, что пятничный утренний кофе придется варить в одиночку. Только Норман подумает об этом завтра, ведь сегодня можно было гладить бархатистую кожу, и безнаказанно покрывать поцелуями обожаемое тело.

- Элис?
Питерс, лежа на полу, поглядывал на возлюбленную из-под прикрытых глаз. Дыхание уже было восстановлено, но сердце все еще выбивало ритм какого-то дикого танца, не желая успокаиваться, во что б это не стало. Норман хотел сказать своему счастью кое-что очень важное. Он уже и не помнил, сколько готовился к этому разговору, и вот, наконец, набрался храбрости. Во всяком случае, сейчас, для того, чтобы сбежать, Элис нужно было, как минимум одеться, а за это время юноша успел бы объяснить, что он ничего от нее не требует. Просто художник не мог и дышать без своей строгой строптивой девочки.
- Элис. Мы с тобой отлично подружили. И хватит.
Норман прижал любимую к себе посильнее. У него было такое чувство, что он еще долго не сможет обнять её, вот так, без пререканий и обид. Кое-как убедив себя, что персонаж всех его картин не сбежит, Питерс чуть ослабил хватку, наклонил голову к уху Элис и прошептал.
- Я люб…
Потом вспоминая этот момент, так и не  смог объяснить себе, что почувствовал. Силовая волна, которая коснулась не столько тела, сколько сознания. И даже в этот момент он инстинктивно прижимал любимую к своей груди, пытаясь защитить её. А потом, словно прорвало плотину, и воспоминания повылетали как птицы из клетки.
Страна Чудес, великолепная в своем совершенном сюрреализме, чокнутая мать, отрубленные головы, война с сопливой девчонкой, изгнание, приход Коры, мертвая мать, Элис, которая воюет с ним плеч о плеч. Элис, как она нравилась ему тогда. Элис.. Элис?!

Джек Червовый Валет, а именно так его звали когда-то, перевел осоловелый взгляд на девушку, лежащую у него на плече, и не смог выдать ничего содержательнее тихого «ы-ы-ы»… Весь ужас мира был в этом стоне отчаяния и безысходности. Если не верите – полюбите своего заклятого врага, и поймете Нормана Питерса.
Юноша медленно освободил руку из-под головы Элис и закрыл глаза, надеясь, что все это сон. Что именно, виденье, он предпочитал не уточнять даже наедине с самим собой. Что лучше – жить на своем месте, тихо придумывая план убиения той, которую не осмеливаешься любить, или любить ту, которая лишила тебя родины и короны? А открыв глаза, не смог найти ни одного угла в мастерской, откуда бы на него не глядела Элис.
- Скажи мне, что ты здесь не при чем. Это слишком жестоко. Даже для такой как ты, король Страны Чудес.     

Отредактировано Norman Peters (Чт, 4 Апр 2013 22:03:58)